Какой быть русской школе?

---

Тема образования, тема русского образования в Латвии – неисчерпаема. В нашей стране учителей принято воспринимать как безмолвных чиновников, обязанных отрабатывать свои обязанности от и до, и не больше. Однако в действительности сфера образования – это особая сфера человеческой деятельности, отдельная и от государства, и от производства, и от обыденной жизни. Место учителя в жизни каждого человека трудно переоценить.

Достойна ли наша латвийская русская школа того, чтобы мы ею гордились? С какими проблемами сталкивается система образования сегодня и как они решались в прошлом, во времена первой Латвийской Республики? Как представлена школа в публичном пространстве Латвии? Каковы последствия современного подхода к образованию?

К обсуждению этого материала мы приглашаем, в первую очередь, наших учителей. Конечно, мы были бы рады услышать и мнение родителей.

 

Гуманитарный семинар «Проблемы свободы самовыражения в публичном пространстве и возможности данной свободы для педагогов, учителей, школы в целом» состоялся 19 февраля 2014 года

Участники: Бронислав Зельцерман – научный руководитель Педагогического центра «Эксперимент», Виктор Авотиньш – журналист, Сергей Крук – профессор Рижского университета им. П. Страдиня, Ярополк Доренский – журналист, Ольга Исакова – директор частной школы «Максима», Алексей Шнитников – доктор социологии, Анна Соболева – психолог, Владимир Соколов – общественный деятель, Сергей Мазур – преподаватель частной школы «Innova» и др.

 

Вопросы к семинару:

• – Как вы понимаете, что такое публичное пространство.
• – Характеристики публичного пространства в Латвии.
• – Существует или создан ли свой сегмент публичного пространства образовательным сообществом в Латвии, в чем это выражается.
• – Есть мнение о том, что учителей по статусу нужно приравнять к чиновничеству, поэтому учитель – это прежде всего исполнитель, а не публичное лицо. Необходимо ли публичное пространство для школы, для конкретного учителя, для каких конкретных целей оно необходимо.
•  – Свобода самовыражения и педагогический процесс, есть ли связь.
• – Что есть свобода самовыражения, в чем ее специфика для школы
• – Существующее публичное пространство в Латвии стимулирует свободу выражения или наоборот ограничивает. Что ограничивает?

 

Полная видеозапись семинара

 

Мы посчитали возможным снабдить публикацию о семинаре историческими документами из истории русской школы в Латвии в первой республике (1918–1940). На наш взгляд, сравнение ситуации с первой Латвийской республикой дает возможность увидеть, насколько изменилась возможность свободы самовыражения педагогов, учителей, школы в целом и как трансформировалось публичное пространство.

Если в первой Латвийской Республике, кроме газеты «Сегодня», о школе писали газеты «Сегодня вечером», «Слово», «Трудовая мысль» и др., если издательство учебников находилось не только в государственных руках, если учредителями и общественными советами школ решался круг вопросов значительно более широкий и значимый, чем в нынешних современных школах, если при Министерстве образования действовал Русский отдел, если помимо съезда русских учителей повсеместно работали учительские общественные организации, если обращение педагогов, директоров школ к депутатам Сейма считалось чуть ли не обычной практикой, то соответственно была и свобода самовыражения у педагогов, и публичное пространство, в котором ее можно было осуществлять. Необходимость семинара 19 февраля как раз была вызвана вопросом, как решается проблема свободы самовыражения в XXI веке вне тех социальных институтов и инструментов, которые в прошлом это публичное пространство создавали.

Организаторы семинара специально не акцентировали внимание на теоретических вопросах, связанных с понятиями «свобода самовыражения» и «публичное пространство». Мы использовали распространенный подход к пониманию публичной сферы как «социабельности» (sociability), т.е. способности к осу­ществлению социального взаимодействия, социальной жизни. Этот подход связывают обычно с именем Ричарда Сеннета, а он сам ссылается на драматургическую социо­логию Ирвинга Гофмана как на источник собственного понимания публич­ности. Свобода самовыражения для нас больше нормативное, чем содержательное понятие, связанное с возможностями осуществления деятельности ее ограничением в конкретных социокультурных условиях.

Мы приводим фрагмент дискуссии.

 

Семинар 19 февраля 2014 года.

Образование – консервативная сфера общественной жизни

Ярополк Доренский

---

Образование – самая консервативная сфера в общественной жизни. Я вижу его и своими глазами, и опосредованно через своих знаковых, друзей.

В школе существуют две сферы, и эти сферы антагонистичны. Школа сама в себе разделена. Сфера учеников, их жизнь – это фактически информационное пространство, которое полностью оторвано от жизни, имеет совершенно другие, искаженные представления о жизни, о какой-либо морали, в первую очередь. В русских школах это выражено не столь ярко, а вот в латышских школах особенно. В больших школах, где учится по 800 – 1000 человек, особенно сильно, в маленьких школах меньше. В малокомплектных школах обеспеченные родители дадут своим детям образование, но обычная школа не даст это сделать, потому что это та сфера, которая создается учениками. В маленьких школах ученик приходит в школу, приносит и сохраняет в себе мир своей семьи. В больших – нет. Ныне школы стали гораздо меньше. В Лиепае во всех русских школах лет 20 назад было по три параллельных класса и больше, сейчас осталось только два. Количество учителей уменьшилось. В больших школах дети существуют в своем, оторванном от культуры мире, на который не оказывают влияние ни родители, ни учителя. Это очень жестокий мир. Это мир жестокой конкуренции. Эта сфера сформировалась за 20 лет как большой паразит, он распух и пожирает детей. Просто непостижимо. Уже в школе дети делятся на победителей, детей обеспеченных, с очень большой статусностью, и на заведомо проигравших. При этом происходит систематическое унижение слабых, маленьких, изгоев. Учителя с этим борются, но одновременно используют в своих интересах как инструмент удержания учеников под своим управлением.

Первый и главный инструмент в школе – это по-прежнему авторитарная педагогика. Может быть, в частных или экспериментальных школах этого нет, но в больших школах авторитарная педагогика – основа основ. Поэтому дети моментально подавляют слабых. Подобным же образом ведут себя и учителя со своими коллегами, потому что в условиях, когда русские школы сокращаются, учителя бьются друг с другом за свои ставки, за свои часы.

Нет ни одной школы (ну, почти), где бы лидером являлся директор школы. Всегда есть неформальный лидер, который путем интриг, провокаций, скандалов закрепляет свою власть в школе раз и навсегда. Директора, не выдерживая этого, порой просто умирают. В итоге кучка неформальных лидеров в коллективе управляет всей жизнью школы, школьного коллектива. И получается, что вторая группа, второй мир школы – мир учителей, непересекающийся с миром школьников, закостеневает в границах своего сообщества. Причем возраст людей, входящих в эту группу, приближается к пятидесяти годам, тридцати-сорокалетних уже нет. Бабушки своей долгой практикой наработали навыки держать детей в узде и кое-как впихивать в них образование. Ярких педагогов, энтузиастов своего дела очень мало.

Субкультура учеников, конечно, сопротивляется тому, чтобы в таких условиях воспринимать знания. Не стоит удивляться тому, что «культура» лени развита именно среди молодых людей. Радиостанции и музыкальные каналы заполнены болтовней для того, чтобы поддерживать этот культ лени. А это явление рождается в школе, и это то, чему учителя не могут сопротивляться, чему они ныне не могут противодействовать.

 

История. Факты. Документы.

Русская школа в первой Латвийской республике

 

Письмо Клавдии Фишман архиепископу Иоанну (Поммеру) (1876–1934)

об интригах в школе – 19.09.1927 г.

---

Глубокоуважаемый Владыка.

Преклоняюсь перед Вашей высокой справедливостью и ответственностью, я осмелюсь обратиться к Вам с моим сегодняшним письмом.

Несправедливости, творимые Л.Л. Шальхом с первых дней его пребывания в школе, теперь дошли до крайних границ. Первой жертвой Л.Л. Шальх выбрал меня за то, что я боролась и борюсь за свою русскую школу, за свою русскую культуру и за свой русский народ. В мае месяце, несколько дней после прибытия Л.Л. Шальха в школу, я позволила себе противоречить ему, когда он запретил мне, с моим ученическим хором, принять участие в назначенной спевке для Дня русской культуры, ссылаясь на внезапно им назначенные практические уроки по древонасаждению; и тогда нам, со слезами на глазах, пришлось дальнейшие спевки устраивать в моей комнате. То, что я, маленькая учительница, обратилась к общественности и в Министерство и добилась отмены этого запрета, Л.Л. Шальх мне не простил. В дальнейшем, видя, что школьные дела у Л.Л, Шальха на втором плане, я пришла к заключению, что по неопытности или по нежеланию, Л.Л. Шальх школой мало интересуется, соблюдая везде и всюду сперва личные интересы. Я не могла замолчать и открыто заявила ему свой протест. На что получила ответ, что если я не желаю идти с ним рука об руку, я потеряю все, т.к. за ним вся общественность во главе с Вами, глубокочтимый Владыка. Во-первых, я сомневалась в его словах, а во-вторых, идти с ним рука об руку и согласиться с его демагогией значило бы не быть педагогом и не любить свою школу. После моего пребывания в Риге на курсах, был назначен второй учитель, Иван Ефимович Мещанов, человек в высшей степени деятельный, знающий и любящий школу. Надеялась, что мы теперь обоюдными силами сумеем исправить ошибки и бездеятельность  Л.Л. Шальха, но горько ошиблась. Не выполняя наши справедливые требования, постановленные на педагогическом совете, и желая, очевидно, творить неразрешенное, он старается устранить меня,  хватаясь за бесчестное оружие: интриги и клевету. Он пользуется теми большевистскими приемами, как науськивание, любезничание и подкуп прислуги, которые он, по всей вероятности, в течение 5 лет пребывания у большевиков себе присвоил, а я от них девять лет тому назад потеряла свою горячо любимую родину. Мой товарищ, И.Е. Мещанов, увидя все творимое в школе и даже успев уже на себе почувствовать ложь и интриги Л.Л. Шальха, в недоумении: почему он перевелся в эту школу, где он не будет иметь возможности мирно и тихо учительствовать, пока школой будет руководить человек, не знающий школьное дело и не имеющий понятия о корректности. Да, этот человек признает только слепое подчинение. Я всегда подчинялась и подчиняюсь каждому данному мне умному и справедливому указанию и совету и всегда за правду бороться буду. Не слепо подчиняться человеку, называющему себя русским и православным, а между тем мешающему русскому делу, личные интересы которого выше нашей русской школы, у которого ни опыта, ни знания в школьном деле не имеется, я никак не могу.

С юных лет я воспитывалась в строгой правде и считаю, что правду, какова бы она ни была, можно открыто сказать каждому человеку. Л.Л. Шальх же созвал в своей квартире тайное собрание, не существующее при школе, и оклеветал меня. Почему он не позвал нас с коллегой на это собрание и открыто не обвинил меня? Почему же как заведующий, стоящий якобы на страже интересов школы, не созвал открыто школьный совет, которому ведь ближе всего школьные дела, и не сказал родителям ту неправду, о которой говорится в протоколе тайного собрания?

Очевидно, ложь крепко правды боится. Я подала в Министерство прошение о расследовании обвинения, но кто будет думать о маленькой учительнице ради интриг ученого агронома Л.Л. Шальха!

Я не только буду лишена куска хлеба и выброшена на улицу с двумя детьми, но еще и должна буду уйти с позором. Но Господь наш милостив и я верю в Его справедливость. Да услышит Он мою и моих детей молитву.

Извиняюсь за мое беспокойство и прошу Вашего архипастырского благословения.

Глубоко чтущая Вас Клавдия Фишман.

Рига 19.09.1927 г.

Фонд 7131, опись 1, дело 21, лист 111-112. (Фрагмент.)

 

Протокол заседания Куратории при

Пурвмальской русской государственной с\х школе. 7 сентября 1927 г.

---

Присутствовали: Заведующий Л. Шальх, члены куратории: председатель школьного Совета В.М. Чугунов, заведующий 6-й основной латышской школы П.М. Шкутте, заведующий 6-й основной русской школы А.Е. Минов, Председатель Пурвмальской Волостной Управы Д.С. Строев, протоиерей о. Н. Перехвальский.

Порядок дня:

1, О школьной земле, 2, Устав школы, 3, О явлениях, которые неблагоприятно отражаются на развитии школы, 4, О закупке дров, 5, О ремонте школьного здания, 6, Текущие дела, 7, О замене выбывшего члена куратории Орлова.

... О явлениях неблагоприятно отражающихся на развитии школы.

Отношения между учительским персоналом школы до того мелочны и грязны, что вредят школьному делу.

Все они вызваны нетактичностью и нетерпимостью неведения со стороны учительницы Фишман. Последний протокол педагогического совета – явное доказательство изложенному, а о поведении ее стыдно говорить.

На основании изложенного считаем необходимым теперь же просить школьный отдел Министерства Земледелия отозвать учительницу Фишман и тем предоставить школе возможность работать нормально. К этому побуждает еще нас и личные заявления матерей, которые прямо говорят, что если Фишман останется, то своих девочек они в школу не пустят...

Фонд 7131, опись 1, дело 21, лист 116-117.

 

Семинар 19 февраля 2014 года.

Русский учитель в Латвии – вне публичного пространства

Ольга Исакова

---

Я хочу сказать о Латвии. Школа присутствует не в безвоздушном пространстве, она конкретно находится в Латвии. Как мне кажется, латвийской элите совершенно не нужно создавать публичное пространство для учителей. Для элиты важнее вопросы интеграции с ответами на них – гражданин ты или нет.

Я все-таки думаю, что когда мы говорим, что в Латвии нет публичного пространства, нет нужной школы, нет лидеров, я думаю, что изначально это та рана детства, которая не заживает, та, которая проносится через всю жизнь человека. Такой пример: пришла моя коллега, которая родилась в Латвии 57 лет тому назад, прожила тут всю свою жизнь, у нее здесь умерли родители, здесь у нее дети. Она сегодня получила паспорт Российский Федерации. Она исключила себя из латвийского государства. Она никуда не уезжала даже учиться – она в Латвии прожила всю жизнь.

 Учительство, мне так кажется, пережило очень мощный кризис. И людям, которым сейчас 60, после Атмоды, в начале создания 2-й Латвийской Республики было по 35-40 лет. За все время независимости Латвии с учительством никто никаких вопросов не обсуждал. Причем учительство за двадцать с лишним лет испытывали на языковой вариант, а после – на нравственный. Учительство слишком обескровлено, для того чтобы создавать публичное, профессиональное пространство.

 По сути своей учитель – профессия публичная. Он работает в публичном пространстве и является публичной персоной. Хочет он или не хочет, содержательные и методические итоги образования делают его таким. Не может учитель не обсуждать нравственные проблемы с учащимися, с родителями, он не может не влиять на формирование позиции учащегося, не вмешиваться в конфликтные ситуации.

Надо сказать, что у нас наблюдается существенный вакуум профессионального пространства. Где у учительства есть публичная площадка? Нет ее! Создать ее нет сил, потому что у учителя есть определенный режим работы.

При всей зарегламентированности системы образования России, там свободы самовыражения у учительства значительно больше, чем в Латвии.

Те процессы, которые в образовании в Латвии происходят, требуют, чтобы такие площадки были, иначе мы потеряем образование. Свидетельство тому – пример включенного эксклюзивного образования детей с ограниченными возможностями и особыми потребностями в школах. Вы, наверное, знаете, что в июле прошлого года вышло постановление Кабинета Министров, что каждая школа должна принимать таких детей. Более того, страна начала выделять деньги на кураторство таких детей в школе. Но ведь финансовая поддержка и постановление Кабинета Министров не решило эту проблему. Надо создать некое общественное мнение по этому поводу, надо обсуждать вопрос тех средств, которыми эта проблема будет решаться. Где это делается? Нигде. А постановление уже опубликовано, деньги уже выделены.

Как можно создать свою собственную позицию, если это опыт одного человека – это «кочка зрения». Чтобы она стала точкой зрения, надо ее обкатать, надо ее как-то продумать, осознать. В каком месте это можно делать?

Русский учитель русской школы находится нигде, у него нет публичного пространства, нет возможности свободно выражать свое мнение. И хотя Министерство образования и науки декларирует – давайте обсуждать, а на какой земле обсуждать? На земле Министерства образования и науки с ее отработанными инструкциями? Я не хочу обсуждать там, это неинтересно и оно далеко от жизни. Давайте на моей учительской земле обсуждать!

Пока по политическому принципу будет строиться нашим государством система образования, а не по профессиональному, то ни одну проблему не решить.

За 21 год я сумела создать частную школу «Максима». А что сделало за это время государство? Есть ли у нас в Латвии системное образование? Нет, одни лишь «дыры»…

 

История. Факты. Документы.

Русская школа в первой Латвийской республике

 

Выступление архиепископа Иоанна (Поммера) в гимназии Тайловой

---

Я хочу обратить внимание почтеннейших гостей нынешнего торжества на одно обстоятельство. Гимназия Л.И. Тайловой (1851–1938) сегодня напутствует в жизнь 25-й свой выпуск. Ее начало падало на время весьма отличное от нынешнего и было временем русского идеализма. Вся нынешняя обстановка жизни и внутренние настроения были таковы, что они могли лишь способствовать выполнению русским учебным заведением высоких национальных, моральных и религиозных заданий русской школы.

Я как уроженец местного края, как питомец Рижских учебных заведений того времени должен констатировать, что эти учебные заведения стояли здесь на высоте своего призвания. Ряд пышно поставленных казенных учебных заведений г. Риги и края были поставлены на широкую ногу и во всех отношениях не ниже, чем учебные заведения коренной России. Мне лично, когда потом мне приходилось знакомиться по долгу службы с перестановкою учебных заведений в разных местах коренной Руси, всегда казалось, что русские учебные заведения Риги стоят даже выше, чем соответствующие учреждения в коренной Руси. Мне казалось, что и местно не только русской, но и население всех племен гордилось русскими учебными заведениями г. Риги. Нам, прибалтийцам было отрадно слышать, что абитуриенты наших средних учебных заведений на конкурсах всероссийского масштаба, конкурсах громадного масштаба всегда идут в первых рядах призеров. При таких условиях только исключительный педагогический талант и энергия могли выступать здесь в Риге с частным учебным заведением и надеяться на успех. Инициаторы частных учебных заведений здесь наперед должны были считаться с тем, что их будут измерять мерою местных блестящих казенных учебных заведений, что на сочувствие избалованного местного населения следовательно и на успех они могут рассчитывать только в том случае, если поставят дело еще лучше, чем в казенных заведениях. Ибо кто станет отдавать своих детей в частное учебное заведение, когда под боком имеются образцово поставленные казенные заведения, обучение в которых обходилось дешевле, чем в частных. Только исключительно высокими качествами гимназии Л.И. Тайловой можно объяснить то, что она не только открылась, но и работала в то время с громадным успехом.

Во главе учебного заведения, в котором я сам учился, стоял в то время выдающийся по талантам человек и педагог, знавший свое дело, знавший и дела соседей. Когда ему самому пришлось определять своих детей дочерей в гимназию, он определил их не в заслуженно пользовавшуюся славою Ломоносовскую гимназию, а в гимназию Тайловой.

Конечно, он понимал что делает. Гимназия Тайловой сумела подняться во всех отношениях выше своей прославленной соседки и в учебном, и в воспитательном отношении. Дань уважения гимназии Тайловой несли не только русские, но и родители других национальностей. Блестящие выпуски с каждым годом становились лучше и создали начальнице ее совершенно исключительную репутацию.

Всероссийские конкурсы показали, что и во всероссийском масштабе среди выдающихся педагогов Л.И. Тайловой принадлежит выдающееся место. Гимназия Тайловой всегда была строго русскою гимназиею, но она всегда умела ставить дело так, что к ней с благоговейным уважением относились не только русские. Мудрою, чисто русскою терпимостью она привлекла к себе и сердца родителей других национальностей. Латыш, еврей, немец, поляк, сдавая свою дочь в гимназию Тайловой, наперед знал, что здесь для его дочери гарантировано не только образцовое обучение, но и воспитательные приемы, которые никогда ни в малейшей степени не допустят неделикатности по отношению к национальным и вероисповедным особенностям своих питомцев, и Тайлова как педагог была образцом здорового русского политического такта, свойственного самым лучшим русским умам и сердцам. Горячо любя все свое русское, она всегда умела отнестись с должным уважением и к чужому. Преклонение перед своими русскими национальными и религиозными святынями у нее никогда не обращалось хотя бы в отдаленнейшее желание умалить чужие святыни.

В смысле педагогически политического такта немного местная школа знает имен, способных конкурировать в благородстве с Л.И. Тайловой.

Правда директор Митавской православной гимназии Иван Ферапонтович Юпатов  [(1865-1945)] был для нее конкурентом в этом отношении в старое время. Но есть одна разница. Иван Ферапонтович при изменившихся обстоятельствах как-то отошел от своего благородного и славного поприща. Людмила Ивановна же и при изменившихся обстоятельствах осталась на своем посту и показала, что методы подлинного русского духа при всех обстоятельствах умеют быть безупречны. В независимой Латвии Людмила Ивановна осталась совершенно тем же, чем была в суверенной России, и всеобщее уважение к ней в Латвии так же велико, как было в России. Она по-прежнему всем известна как благоговейная носительница и хранительница священнейших русских традиций, но к ней тяготеют и латыши, и евреи, и немцы, и все народности Латвии. Своих русских питомцев она этим двадцать пятым выпуском посылает в жизнь русскими так же, как посылала и в предыдущих 24 выпусках, посылает ныне так же, как посылала при наличии здесь суверенной России. Я русских питомиц нынешнего выпуска знаю лично, знаю и их родителей и свидетельствую, что их приемлют и русские семьи, и православная церковь, и русская общественность из рук Людмилы Ивановны с глубочайшей благодарностью. Они, как и их начальница, в самом лучшем значении этого слова, – мне приходится вращаться по моему положению не только в русской среде – я знаю, что и латыши и евреи, доверившие своих деток опытному водительству, Людмила Ивановна в нынешних условиях принимают их сегодня с тем же глубочайшим чувством удовлетворения как принимали их прежде. Все это побуждает меня сегодня, при двадцать пятом выпуске абитуриентов гимназии, выразить глубочайшую благодарность Людмиле Ивановне за ее мудрую и добрую педагогическую работу и пожелать ей еще много лет продолжать ее в таком духе и с таким же успехом.

Вам же, дорогие детки – питомицы Людмилы Ивановны, относительно которых я знаю, что вы и в гимназии были и из гимназии выходите вполне достойными доброй славе вашей альма матрис и ее начальницы, вполне достойными преемницами всех предыдущих двух дюжин выпусков, от души желаю  быть достойными носительницами традиций духа и настроений гимназии и ее начальницы на всех тех разнообразных поприщах жизни, на которых Господь судит вам в дальнейшем работать, здоровый дух, и он будет вносить оздоровление и в ту среду, где вы будете работать.

Будьте и в педагогическом, и общественном смысле всегда и всюду носительницами этого духа, и благословение Господне и всеобщее сочувствие общества для вас будет обеспечено также как и для вашей воспитательницы Л.И. Тайловой.

Фонд 7131, опись 1, дело 22 лист 327-328

 

Семинар 19 февраля 2014 года.

В Латвии два информационных, два образовательных пространства

Бронислав Зельцерман

---

Чем больше тему свободы самовыражения поднимают коллеги, которые пришли на наш семинар, тем они меня все больше и больше убеждают в том, что эта тема неподъемна. Она проблематична и глубоко связана с самоопределением конкретного педагога.

В той ситуации, в которую мы все попали, к тому комментарию, который высказала Ольга Михайловна, нечего дополнить.

У нас в Латвии вся публичная сфера четко разделилась на два рабочих, два информационных и на два публичных пространства. При этом, если ты хочешь быть в республиканском публичном пространстве, ты должен говорить и писать на государственном языке.

Когда мы говорим об учителях, которые аккуратно работают в школах национальных меньшинств с русским языком обучения, я могу сказать – у них нет никакой свободы выражения. Начиная от учителя истории, который должен преподавать историю не так, как он понимает, продолжая учителем литературы, который не может учить языку, и та же ситуация с математикой, физикой, химией. Что дальше будет – я не знаю.

Именно поэтому резко упала оценка педагога. Коллеги приходят ко мне и жалуются, что, мол, меня не уважают… Одна из причин такой ситуации в том, что педагоги не могут делать то, что они понимают, что они хотят делать и в чем они убеждены. Они сломлены.

 

Публичное пространство ограничено искусственно

Ярополк Доренский

---

Вы рассуждаете с точки зрения теории, я – человек, который публичное пространство создавал. Я долгое время проработал на заводе «Лиепаяс Металлургс», я знаю, что я делал. Я создавал общественное мнение. То, что случилось с «Лиепаяс Металлургс», произошло благодаря воздействию публичного пространства. Была развязана информационная война, которую предприятие проиграло. Поэтому мое мнение может быть таким: публичное пространство – это инструмент воздействия на общество. Если мы говорим о публичном пространстве, мы не можем утверждать о том, что у нас единое информационное пространство, – их множество. От того, как они взаимно расположены и существуют здесь и сейчас, зависит, как власть обращает внимание на информационное поле. И если говорить о латвийском публичном пространстве, то оно очень ограничено искусственно. В первую очередь – с политической точки зрения. Искусственность является результатом воздействия политической надстройки государства.

В нашем публичном пространстве, которое мы можем назвать латвийским по-настоящему, чрезвычайно много ограничений. Это, безусловно, латышское информационное пространство. Но люди давно не живут в искусственно создаваемом властью информационном пространстве. В современную эпоху интернета такое положение дел перестало быть актуальным. Во-первых, очень много людей, у которых нет дома телевизоров, они выбросили их за ненадобностью. Та информация, которая распространяется через телевидение, им абсолютно не нужна. Те же, кто хочет существовать в мире усыпляющих историй, продолжают иметь дома телевизор и по привычке уделяют ему много времени. Те люди, кому интересен мир информационный и публичное пространство как таковое, опираются в основном на интернет. А интернет – это масса позиций, масса точек зрений, масса информационных полей и установок. Интернет делает любое публичное пространство, каковое создает власть, бессильным и беспомощным, потому что как бы государство ни ставило людей в необходимые ему рамки, человек, которому доступен интернет, эти рамки в себе же и разрушает.

Существует ли сегмент публичного пространства в образовательном латвийском пространстве? Вовсе нет. Мало того: образовательное общество в Латвии, учителя школ находятся вне публичного пространства и, более того, своей деятельностью подрывают основы официально созданного публичного пространства, какими характеристиками оно бы ни обладало.

 

История. Факты. Документы.

Русская школа в первой Латвийской республике

 

Национальная культура – самый основательный фундамент государства

---

Под таким заголовком в одной из самых распространенных латышских газет была помещена передовая статья, являющаяся рефератом лекции одного из бывших президента министров г-на Скуениекса. [Прим.: Скуениекс (Скуенек) Маргер (1886-1941). Автор работ по статистике. Член Народного Совета. В Учредительном собрании, I и II Сейме состоял во фракции социал-демократов (меньшевиков). В III и IV Сейме – во фракции Прогрессивного объединения. Стоял во главе Кабинета министров с 19.12.1926 по 23.01.1928 г. и с 6.12.1931 по 23.03.1933. Поддержал государственный переворот 15 мая 1934 г. В 1934 -1938 гг. товарищ президента министров. Директор Государственного статистического управления. Летом 1940 г. арестован и приговорен к расстрелу.] Немецкая газета «Ригаше Рундшау», очевидно вполне соглашаясь с автором, поместила этот реферат без единого слова со своей стороны.

Статья кроме ненависти и презрения ко всему русскому, содержит и ряд умышленных или неумышленных неправильностей. Ради этих неправильностей необходимо ответить как г-ну Скуениексу, так и вполне согласной с ним «Ригаше Рундашу».

Хотя в прежние времена прибалтийский край считался Россией, но никому из иностранцев, побывавших в этом крае, разумеется, не пришло бы в голову, что он не в Германии: полиция, суд, учебные заведения, театры, концерты, заседания разных обществ, – все это было немецкое и разговоры шли лишь на этом языке. Русский генерал-губернатор Суворов никогда не решался в управляемом им крае говорить по-русски: он боялся оскорбить немцев, фактически управляющих краем. Но русских генерал-губернаторов, кроме Суворова, никогда и не было, так как высшее русское правительство тоже боялось оскорбить немцев, «что бы они как-нибудь не начали кричать о русском варварстве»... Достаточно вспомнить, что в «Старом городе» в Риге не имели права жить две презренные в то время нации: евреи и русские...

Одним словом, «русская национальная культура не была поставлена в основу русского государства»... Не за это ли нас так презирает г. Скуениекс и газета «Ригаше Рундшау»? Кроме фактических поправок к статье г-на Скуениекса необходимо сказать все-таки несколько слов о сущности статьи. Например, признавая высокое значение русского искусства и науки, г. Скуениекс говорит, что народные массы стояли в культурном отношении «почти на последней ступени во всем свете».

Я слышал, что господин Скуениекс окончил московский университет. Если это верно, то его слова удивляют меня. Я раскрываю «Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона» том 54 и на карте, помещенной после 400 страницы, читаю количество жителей, на которое в различных губерниях приходится один учащийся. Вот эти цифры: один учащийся приходится в Лифляндской губернии на 16 жителей, в Эстляндской на 18, в Курляндской на 20, в Тверской на 21, в Ярославской на 21, в Тульской на 22, в Калужской на 23, в Рязанской на 24... Эти цифры в неземских губерниях спускаются до 30 (Курская, Полтавская, Черниговская, Тамбовская и т.д.) и, наконец, в некоторых отдельных губерниях доходят до цифры 100 и даже более. Таких губерний только три: Уральская (100), Оренбургская (100) и Ковенская, побившая все рекорды безграмотности в России – 109. Один учащийся на 109 жителей.

Как известно, Уральская и Оренбургская губерния заселены кочевниками, в Ковенской же губернии главными противниками школ были ксендзы, всесильные среди католического населения. Они же мешали образованию народа и в нынешней Латгалии, где один учащийся приходился лишь на 50 человек.

Все эти цифры относятся к 1896 году, а всякому известно, что, начиная с 1905 года Россия двинулась в деле народного образования таким шагом, что прошло бы очень немного лет, когда она вполне догнала наикультурнейшие страны мира.
Эти цифры неизвестны г-ну Скуениексу (и такие, конечно, «Ригаше Рундшау») или он их знает, но игнорирует?

Продолжая следовать реферату г-на Скуениекса, скажу два слова о бюджете: Латвия была разорена войной, но зато она получила от России богатейшее приданое в виде дорого стоящих портовых сооружений, которых конечно не смог бы построить не достигающий и двух миллионов душ латышский народ; в виде превосходных зданий государственного банка, почты, управления в то время Рига-Орловской железной дороги, отличных и многочисленных зданий гимназий, суда и так далее; наконец Латвия не участвует в долгах России, которые, считая десять миллиардов золотых рублей, составили бы на долю Латвии с ее двухмиллионным населением около 335, 000. 000 латов.

Благодаря этому богатому «приданому» денежные дела Латвии были не в таком уж безнадежном состоянии, когда она отделилась от России.

Г-на Скуенека чрезвычайно обидела статья, помещенная в «милюковской газете», где сказано, что шоферы, кондуктора и продавцы говорят в Риге не только по-латышски, но и по-русски. Замечание сотрудника этой газеты, что Рига лишь русский губернский город, разумеется, не говорит ни об уме пишущего, ни об его такте, но в том, что многие в Риге говорят по-русски ничего обидного для латышей нет. Они говорят также и по-немецки.

Было бы прекрасно, если бы они говорили и по-английски и по-французски. Мне кажется, этим можно гордиться. Гордиться и только гордиться, так как человеку, знающему другие языки, открыта культура других народов.

До сих пор идут лишь рассуждения г-на Скуениекса, и лишь в вопросе о народном образовании русских он допустил вольную или невольную ошибку. Но дальше уже говорится о том, чего г. Скуениекс не может не знать. А именно он утверждает, что на культурные потребности меньшинств отпускаются суммы большие, чем следовало бы по численной величине этих меньшинств. «Каждая русская средняя школа получает вдвое больше средств, чем латышская!»

Достаточно вспомнить, что Рижская Русская Городская гимназия была изгнана со своего собственного здания лишь в силу специального закона, – так как по общим законам здание принадлежало ей, – и потом в течение восьми, повторяю: восьми лет! – ютилась, с трудом терпимая, на вечерних сменах, то в правительственной латышской гимназии, то в третьей городской, то, наконец, также в вечерней смене, в большой основной школе. Единственная городская гимназия, занимавшаяся в вечерней смене, не имела своего собственного помещения!

Затем достаточно посмотреть, в каком ужасном здании помещается Рижская Русская Правительственная гимназия и зайти в любую не только гимназию, но самую захудалую рижскую основную латышскую школу, чтобы видеть, что г. Скуенек говорит заведомую или незаведомую неправду.

Относительно «русификации» латышского народа в Латгалии может говорить только тот, кто никогда в Латгалии не был и никакого понятия о том, что там делается, не знает. Или же, конечно, кто желает так говорить...

В защиту русских скажу еще несколько слов.

При немцах, то есть до Александра III, в Прибалтийском крае было так: сельские школы на народном языке, то есть латышском или эстонском. Гимназии и университеты на немецком. Ради этого массы не немцев не имели никакой возможности получить среднее или высшее образование. Александр Третий сделал все школы на русском языке. Ради этого всякий латышский или эстонский мальчик, кончивший сельскую школу с преподаванием на русском языке, легко переходил в гимназию и университет с тем же языком преподавания. Отсюда именно в это время массовые переходы из сельских школ в гимназии и крайне быстрое образование латышской и эстонской интеллигенции. По всей вероятности г. Скуениекс шел этим же путем.

Так как в России при приеме на государственную службу никто не смотрел на национальность, то когда образовалась самостоятельная Латвия, был готов весь административный аппарат: чиновники латыши оказались в изобилии! Начиная от продающих почтовые марки и кончая различными «превосходительствами», военными и гражданскими. В свободной будто бы Латвии массами увольняют прежних опытных чиновников, хотя бы прекрасно владеющих государственным языком лишь за то, что они русские, в прежней же России латыши, немцы и эстонцы. Хотя бы они говорили с очень сильным акцентом, занимали высшие командные посты.

Нет, г. Скуениекс, Россия не была мачехой латышам! Что же касается отношения огромного большинства русских к латышам, то я, русский, был бы счастлив, если бы латыши теперь, когда мы меньшинство, так сердечно и хорошо относились бы к нам!

Николай Роминский-Донец

(Время и место публикации в архивном документе не указаны)

(Фонд 7131, опись 1, дело 21, лист 176-178)

 

Семинар 19 февраля 2014 года

Ольга Исакова

---

Два непересекающихся пространства… Они пересекаются только тогда, когда надо оценку выставить. Количество конфликтов в государственной школе и детей, приходящих в частную школу из-за учителей не на нравственной почве, а именно: из-за оценки, очень большое. Что делает государственная школа сегодня? Она набирает детей в десятый класс заведомо тех, кто ее не закончит и только для того, чтобы получить за это деньги. А в двенадцатом классе, чтобы сохранить свое реноме, статус и имидж перед выпускными экзаменами – от них избавляется, тем самым показывая, насколько они нравственные. Это тенденция, я говорю не о единичных случаях, а о тенденции, которая сегодня существует в практике работы школы в нашем городе Риге.

Учитель отчужден от продукта своего труда, мы его не видим. В педагогике отсроченный результат деятельности, продукт деятельности. Но он отчужден еще и в принципе, отчужден условиями того труда. Педагог должен быть авторитарным, почти полицейским, потому что если он не будет не авторитарным, то он не сможет выжить в этих условиях. Когда ему надо учить одновременно 300 учеников, проверить 300 тетрадей и получить за это ничтожные деньги. А какой там личностный контакт? Никакого.

Реформу 2018 года государство вполне может осуществить по модели реформы образования после государственного переворота 15 мая 1934 года и прихода к власти Карлиса Ульманиса (1877–1942).

Ульманис в 1934 году что сказал? Все школы в Латвии должны функционировать по национальному признаку, и русская школа сразу же перестала существовать, так как она была многонациональной. Ее моментально не стало. В школе кроме русских учились дети евреев, немцев, белорусов, латышей и русских было очень мало. Русский как зажиточный класс не мог оплачивать частную школу. Вспомним, гимназию Олимпиады Николаевны Лишиной (Бочаговой) (1875–1961) закрыли 17 июня 1936 года. Основной причиной для этого послужила инструкция Министерства просвещения о распределении учащихся по школам в соответствии с их национальностью. Выполняя требование этой инструкции, из гимназии была вынуждена уйти почти половина всех учащихся.

Нет ни этой школы сегодня, ни традиции...

 

Опубликовано в Альманахе «Русский мир и Латвия».

Seminarium Hortus Humanitatis. Выпуск XXXVI.

Рига, 2014 год. С. 56-68.

 

О школе, образовательной традиции и культурных общностях

 

Читаю газеты. Вот одна статья об образовании, другая, третья. О чем они? О том, как трудно жить сегодняшней школе, финансирование плохое, нехватка учебников и учебных пособий, о проблемах управления учебными заведениями, о том, как создать поистине национальную школу… Рассматриваются в основном финансово-административные вопросы. А где статьи собственно о школе, об образовании, педагогике?

Чтобы понять, верна ли, ошибочна ли сегодняшняя образовательная политика, нужно вспомнить общераспространенное: школа всегда являлась отражением общества, ее своеобразным зеркалом. Например, в античности общество составлял город-полис, ориентируемый не на производство, а на потребление, на досуг. Школа античности соответствовала обществу ее времени. Грамматики и риторы давали знания, на первый взгляд, полностью «оторванные» от жизни. Но такое образование, в конечном итоге, отвечало запросам общества. В Средние века границы образования определялись церковью.

В новейшее время, в связи с обостренным вниманием к национальным проблемам, школа должна носить национальный характер.

Таков привычный ход доказательств естественной связи школы с жизнью. Но перспективна ли сегодняшняя единая государственная концепция обучения через национальную школу? Могут повторить: какова культурная общность, такова и школа. Однако исчерпывается ли функция школы отражением общественных процессов? Что ждет нас в ближайшем будущем? Преобладание монокультурных обществ? Современная школа существует в некоторой культурной ситуации. Заглянув чуть вперед, мы поймем, что в рамках общекультурной парадигмы замкнутым культурам не удержаться в жестких этнических рамках. Мы уже сейчас наблюдаем процесс интеграции культур. И эта тенденция набирает силу. Берусь утверждать, что уже в обозримом будущем на месте монокультурных обществ возникнут поликультурные. Общности эти будут определяться не этническими рамками, а единым полем культуры, что отнюдь не означает смешения или синтеза культур. Речь должна идти о сосуществовании различных культур в пределах этнополитической системы, будь то Латвия, Россия или любая другая страна.

Сегодня в Европе, да и не только в Европе, мы видим повышенную чувствительность к проблеме сохранения, выживания этносов, культур. Не слишком ли мы спешим, говоря о ближайшем будущем, как веке интеграции культур? Да и к чему, в конечном итоге, приведет эта интеграция? Может ли взаимодействие умалить или обогатить культуры? Сомнительно. Полагаю, что ни умаления, ни обогащения, ни возникновения нового типа культуры не произойдет. Культуры, еще раз подчеркнем, будут сосуществовать. Неизбежность такого типа взаимодействия связана с невозможностью ограничить распространение информации, перекрыть информационные источники. Будут доступны все культурные пласты. А всеобщую доступность информации и ее неиссякаемую циркуляцию обеспечит природа человеческого сознания, ее открытость. Нет хороших или плохих путей в жизни, есть разнообразие путей. И каждый человек выбирает для себя культуру, соответствующую традиции, возможностям, вкусам. Что, кстати, может привести к любопытным последствиям. Например, исчезнет тенденция к реформированию или трансформированию своей национальной культуры, поскольку можно будет свободно общаться, включаться в различные культурные системы без всякой боязни ограничения своей собственной культурной свободы.

Сегодня уже размываются не только классовые или национальные границы, но даже исторические границы. Правда, на массовой школе это пока не заметно. Но показательна тенденция. Так, в одном из московских лицеев, в свое время, стержневой основой обучения стала средневековая схоластика. К тому же школьники в этом лицее занимались вместе с родителями. Остановить процесс размывания границ очень сложно, почти невозможно. Уже сегодня школа должна уметь заглянуть в будущее, должна найти свое лицо, занять свое место в обществе, не только отражая, но и формируя процессы общественной жизни. Выполняя заказ общества по воспроизводству «дела отцов», одновременно школе предстоит создать собственную традицию, определяя тем самым свое будущее.

Если говорить о концепции обучения в целом, то для ее разработки необходимо прежде всего абстрагироваться от местной, сиюминутной ситуации. Нравится это кому-то или нет, но в мире происходят вполне закономерные процессы, в стороне от которых оказаться невозможно, ибо они (процессы) формируют то поле деятельности, в котором работают социокультурные институты, в том числе и школа. В чем причина того, что многие состоятельные родители стремятся отправить своих детей учиться за рубеж, в другое культурное пространство? Ведь не потому, что там дешевле? Очевидно, что в соприкосновении с другой средой их дети смогут иначе оценивать локальную, ранее им неизвестную ситуацию. У них появится возможность реально увидеть множественность путей в мире, среди которых и их путь, ничуть не хуже и не лучше любого другого. Школа становится ШКОЛОЙ, если у нее есть своя образовательная традиция. Но традиция не возникнет, пока центром процесса обучения не станет единый для данной школы подход к образованию, объединяющий цель и метод обучения.

Что может стать целью обучения? Передача определенных знаний, умений, навыков? А если в дальнейшем потребуются иные знания, умения, навыки? Поэтому главным вопросом педагогики, на мой взгляд, является вопрос о том, каким образом человек работает с информационным полем, как знания становятся содержанием сознания. Ведь понятно, что информационное поле безгранично, но вот что-то привлекает наше внимание, что-то достаточно конкретное, – и начинается работа по введению данного предмета в структуру сознания. То, как это делается: осознанно или нет, рефлективно или нет, как данный процесс осознается и рефлектируется – это и есть главная проблема педагогического метода. Скажем, культурологическая школа задает одни способы, школа развивающего обучения – другие… Поскольку здесь задается сам метод, то предметность, понятия или язык обучения не играют существенной роли. В приведенном выше примере со схоластической школой это отчетливо прослеживается. Что можно сегодня взять у схоластов? Разумеется, не картину мира, не идеологическую схему, но способ осмысления, творческого преобразования мира предметного в мир понятийный. И этот способ при переводе на наши представления прекрасно будет работать.

Таким образом, через разработку метода отрабатывается определенная модель школы. Модели школы не должны быть унифицированы, важно разнообразие. Сегодня в Латвии школы, работающие с методом и отрабатывающие определенную модель, можно перечислить по пальцам одной руки. В недостижимом идеале, число моделей не должно ограничиваться никакими рамками, нужно лишь учитывать психофизические возможности ребенка. На практике это должно выглядеть следующим образом. Школа создает модель, через которую ребенок проходит с первого по последний класс. Причем, создается такая ситуация, при которой нежелателен перевод ученика из одного типа школы в другой. Образуются разнообразные культурные сферы. Взаимодействующие! Сосуществующие! Такая система образования, думается, и должна стать общеобразовательной традицией, соответствующей будущей модели мира.

 

Сергей Мазур

Педагог, член редакционного совета альманаха «Русский мир и Латвия».

 

Опубликовано в Альманахе «Русский мир и Латвия».

Seminarium Hortus Humanitatis. Выпуск XXXVI.

Рига, 2014 год. С. 4-5.